[Neko-no-chan]

Название: Рассвет на закате
Автор: Desert_Wind
Жанр: Романтика
Персонажи/пары: Гаара/Канкуро
Рейтинг: PG-13
Статус: закончен
Заметки: Осторожно, инцест!
Краткое содержание: Канкуро и Гаара признаются друг другу в своих чувствах.


Тёмная фигура неподвижно и чётко рисуется на слепящем фоне пустыни. Поза глубокой задумчивости, быть может, немного печали. Часто его можно найти здесь, в одиночестве прикованного взглядом к далёкому горизонту.
- Казекаге-сама?
Вздрагивает.
- А, Канкуро...
И снова молчит, поворачиваясь спиной. Как будто не хочет его замечать.
- Совет ждёт, поторопись. Просили срочно найти тебя.
Не отвечает, смотрит на заходящее солнце. А бескрайняя пустыня впереди пылает золотом как никогда. Наверно, это действительно впечатляет, если даже Казекаге игнорирует срочный вызов совета. Канкуро пытается тоже взглянуть на зарево заката – но нет, ему не оторвать взгляда от чего-то еще более значимого – для него. Гаара. Стройная невысокая фигура, такая хрупкая с виду и такая мощная в деле; спокойно и гордо расправленные плечи, едва колышущиеся в лёгком ветерке волосы цвета крови. Да, крови. Странно, почему-то раньше не приходила на ум подобная ассоциация. Контур идеально очерчен вечерним солнцем, словно выточен в камне. Величественно... кажется, он мог бы стоять здесь часами и смотреть в спину своему Казекаге. Нет, не своему. Чёрт... С некоторых пор принадлежащему родной деревне, где каждый нуждается в нём, всегда и несмотря ни на что. И лишь он один знает, кому Гаара нужен больше всех в этом мире. Ему, Канкуро. Но он уже давно лишился хоть каких-то прав на него. Как это могло случиться? Из-за чего – странно, но именно этого он уже не помнит. Тогда они едва не убили друг друга. Впрочем, нет. Ему никогда бы не удалось победить в бою Песчаного демона, насмешкой судьбы оказавшегося его младшим братом, и еще большей насмешкой – единственным человеком, которого он полюбил каждой частичкой своего воинственного существа. Но все уже давно утеряно, и остаётся лишь мучиться сожалениями, находя утешение в том, что Гаара теперь не должен быть одинок. Он изменился с тех пор. Многое произошло, но пропасть отчуждения между ними осталась нетронутой и лишь слегка поросла плесенью времени; сделать первый шаг оказалось невыносимо сложно. А самое жестокое наказание – сознание, что виноват в этом он сам и больше никто. Однажды сказал лишнее и умолчал о самом главном, а теперь уже ничего не исправишь. И в памяти всплывают вновь те самые болезненные воспоминания...

Удар за ударом. Как глупо. Марионетки бессильны против молниеносных песчаных атак, защита песка абсолютно неуязвима. Но отступать нельзя – на этот раз ссора между братьями нешуточная; и хоть он далеко не уверен, что это грозит ему страшной смертью в песчаной гробнице, он не должен терять лицо ниндзя лишь оттого, что дерётся со своим братом. Никогда он не думал, что злоба Гаары дойдёт до этого. Не думал, что когда-нибудь он выполнит свою угрозу и вызовет его на бой. Канкуро пускает в ход всю свою силу, ничуть не боясь ранить его. Кунаи и иглы со звоном отскакивают от песчаного щита, в воздух взметаются золотистые струи. Никто не мешает, никто не осмеливается сунуться под руку разъярённому Пустыннику, и это вполне понятно. Он и сам ни за что не рискнул бы, даже пользуясь правами старшего брата.
Наконец песок настигает быструю фигуру и, повалив на землю, обвивает его целиком, не позволяя шевельнуться или произнести хоть слово. Воцаряется страшная тишина, гнетущее ожидание повисает в воздухе. Два слова – и все может быть кончено. Неужели он сможет это сделать?!
- Пустынные Похороны!
Голос бесстрастен - ни нотки превосходства, ни сожаления, ни волнения, - совершенно пусто. Песок резко сжимается вокруг неподвижного тела, раздаётся треск, и несчастная кукла разлетается на осколки. Кукла. А Канкуро, спасшийся в последнюю секунду, стоит за спиной Гаары и странно расширенными глазами смотрит на него. Прямо как сейчас. Но тогда в голове возникла одна-единственная мысль: лучше бы он убил его, чем оставил жить с сознанием, что готов был убить, без колебаний и сожалений. Гаара поворачивается и смотрит без удивления, по-видимому, ожидая новой атаки, чтобы отразить ее и повторить манёвр. Но Канкуро словно забывает о необходимости продолжать бой, он потрясён происшедшим, пожалуй, даже слишком потрясён. Слова срываются сами собой, руководимые не мыслью, а криком души.
- Ты действительно монстр, Гаара! – хрипло, задыхаясь. – Как можно любить бездушного дьявола, как?!
И именно сейчас едва не срывается с его губ то самое «но»... Почему же, почему он удержался тогда?! И почему остался жив, сказав такое? Это навсегда останется загадкой. Вот оно, жестокое дыхание вечности: так будет всегда, до конца жизни и после ему предстоит мучиться неразрешимыми вопросами, изводить самого себя, снова и снова проходя этот адский замкнутый круг.
Он тогда ушёл. Точнее, растворился, рассыпавшись в лёгкий песок; а в глазах явственно мелькнула непереносимая боль. Это задело его сильнее, чем мог ожидать Канкуро. Да он и от себя не ждал подобного, никогда раньше он этого не говорил и даже не думал – и вдруг так. В тот день все оборвалось. Между ними встала бесконечной глубины пропасть, непрестанно кровоточащая рана. Возможно, множество происшедших за последнее время событий помогло ей затянуться в сердце Гаары; но его рана продолжала кровоточить.

Молчание затянулось, как часто бывало в тех редких случаях, когда дела сталкивали их нос к носу. Но сейчас что-то было по-другому. И тишину вдруг нарушили одновременно.
- Гаара...
- Канкуро...
Он и сам не знал, что собирался сказать. И хорошо.
- Говори ты.
Вздыхает, но не отворачивается от заходящего солнца, только закрывает глаза – это не видно, это чувствуется.
- Здесь всегда необыкновенно красивый закат, правда? – это звучит совершенно невпопад. – Но сегодня особенно.
Канкуро удивлённо молчит, не зная, что ответить на это.
- Скажи мне... – Кажется, он не может подобрать слова или заставить себя сказать то, что должен. – Ты когда-нибудь... когда-нибудь, хоть на секунду чувствовал, что любишь меня?
Он был готов услышать что угодно, но только не это. А теперь не знает, как его понимать, что делать и что отвечать. Топчется на месте в замешательстве, затем делает несколько шагов вперёд и вглядывается через плечо в закрытые глаза. Ничего не становится яснее, но вопрос всё еще звучит гулким эхом в ушах. И что-то рвётся внутри, что-то ломается и отпускает. А Гаара, чувствуя, что он близко, как-то странно сжимается всем телом. Ждёт ответа. Канкуро наклоняется к его уху и шепчет то, что уже давно должен был сказать:
- Я всегда... Ни на минуту... – Глаза зажмуриваются сильнее, - Я ни на минуту не переставал любить тебя, слышишь?
Теперь всё сказано. Но поверит ли он? Да и зачем вообще спросил о том, что, как казалось, всегда было для него однозначно?
Веки разглаживаются, но он как будто всё еще ждёт. Чего ждёт? Его иногда так сложно понять...
Несколько томительных минут кажутся бесконечными. Нет, не в силах больше стоять и просто смотреть на него. Будь что будет.
Протягивает руку через его плечо и медленно, словно боясь его разбудить, дёргает пуговички высокого воротника. Гаара почему-то скукоживается еще сильнее, а грудная клетка под ладонью вздрагивает от частых ударов. Но теперь уже поздно раскаиваться, да и не хочется. Разворачивает к себе лицом, целует в переносицу между закрытых глаз, в висок, в ухо, там, где оно переходит в шею, в ключицу... Скажи, сделай же что-нибудь! Хоть что-то, чтобы понять. Так продолжать нельзя. Останавливается, припав губами к изгибу шеи, и ждёт. Хоть какой-то реакции. А ожидание невыносимо. Наконец он резко вздыхает, отходит на полшага, отрывая от себя Канкуро; внимательно смотрит на него, кажется, сдерживая в глазах слёзы. Долго... А затем вновь, уже сам, порывисто прижимает к себе и целует в губы. Ответ, остановивший время. Или повернувший его вспять.
Теперь уже забыт не только совет, мгновенно забыто все – в стихийном порыве долго сдерживаемых чувств. Поцелуи обжигают, еще не остывшие песчинки мягко царапают кожу, всё вертится перед глазами в последних лучах заката. Гаара... лёгкий, податливый и неуловимый, как песок. Кажется, куда проще выдержать годы страданий, чем минуты такого невыносимого счастья, рвущего сердце на кусочки. Счастье оттого, что самый недоступный, самый далёкий и самый близкий наконец-то принадлежит ему. Только ему, потому что больше никому он его не отдаст. Казекаге-сама... Его младший брат. Его Казекаге.
Время... время больше не значимо. Проходит час - замечено лишь мгновение; остывающий воздух пронизывает колющая прохлада - но кажется он раскалённым; тишина кругом бесконечна - а в ушах колотится кипящая кровь; незаметно темнеет вокруг – и неясно, темнеет ли в глазах или в вечернем небе. Ничего больше нет; мелькают лишь обрывки звёзд, обрывки солнца, обрывки вздохов и невысказанных чувств.
Гаара изгибается в последний раз и легко опускается ему на грудь. Медленно и постепенно небо и земля возвращаются на свои законные места, мысли возобновляют свой неторопливый поток в глубинах разгорячённого мозга. Но теперь все невероятно легко, теперь больше ничего не нужно, больше ничто не грызёт и не мучит изнутри. Только одно еще нужно сказать.
- Гаара... прости меня. Я слишком поздно...
Только сильнее прижимается щекой к его плечу.
- Не говори ничего. Ты все исправил.
И совсем не хочется спорить.
- Я люблю тебя, мой маленький демон.
Вздыхает. Будто отпуская все зло из прошлого.
- Я тоже.
Тишина заполняет пространство, тишина, пропитанная чем-то большим, чем простая гармония пустынной ночи. Только ветер бесшумно разгуливает над ними, смахивая остатки песка с обнажённых плеч. Больше никогда, никогда не позволит он Гааре хоть на миг почувствовать себя одиноким. Это клятва...
Вдруг он приподнимается на локтях, словно что-то вспоминает.
- Ты ведь не бросишь меня... больше?
Канкуро улыбается и ласково треплет всклокоченные волосы.
- Глупый... если бы хотел, я давно мог тебя бросить. А сейчас пора домой, ночью будет холодно.
Наконец поднимает на него глаза - уже совсем другие глаза.
- Не будет. И... ты не опоздал, жизнь только начинается